ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ

7. Пушкин и Дионис

Я музу резвую привел

И как вакханочка резвилась…

А. Пушкин, «Евгений Онегин», гл.8, III.

Вот отзыв о Пушкине члена Общества соединенных славян И. И. Горбачевского (1800 – 1869), содержавшийся в письме Горбачевского другому участнику гвардейского мятежа, М. А. Бестужеву (1800 – 1871): «нам от Верховной Думы было даже запрещено знакомиться с поэтом Александром Сергеевичем Пушкиным, когда он жил на юге. И почему было прямо сказано, что он по своему характеру и малодушию, по своей развратной жизни сделает донос тотчас правительству о существовании Тайного общества. И теперь я в этом совершенно убежден…»

А вот характеристика, данная Пушкину-лицеисту директором Лицея Егором Антоновичем Энгельгардтом: «Его сердце холодно и пусто: в нем нет ни любви, ни религии; может быть, оно так пусто, как никогда еще не бывало юношеское сердце. Нежные и юношеские чувствования унижены в нем воображением, оскверненным всеми эротическими произведениями французской литературы, которые он при поступлении в лицей знал почти наизусть, как достойное приобретение первоначального воспитания» (Е. А. Энгельгардт, официальный отзыв. – В. П. Гаевский. Пушкин в лицее. – Современник, 1863, № 8, с. 376).

И нас не должно удивлять, что взгляды на поведение Пушкина гвардейских заговорщиков и царского чиновника и приближенного Энгельгардта совпали. Ведь Энгельгардт в пятилетнем возрасте был записан в гвардейский Преображенский полк, а с 16 лет начал там действительную службу и поначалу был ординарцем самого Потемкина. И декабристы, и Энгельгардт (и император) были представителями одной и той же гвардейской корпорации с общей моралью.

«Деятельность по насаждению в обществе морально-этических норм вело не только правительство. Другим нормообразующим центром гражданского поведения в 1818—1820 годы был Союз благоденствия (тайное общество т.н. декабристов – А.П.), и направление кодифицирующих усилий правительства и Союза благоденствия во многом совпадали, различаясь лишь в одном, правда, очень существенном отношении: правительство учреждало в стране религиозное вольномыслие и некоторое равенство христианских конфессий, тогда как декабристы пытались отстаивать приоритет национального начала в гражданской этике и в религиозной жизни.

Таким образом, «веселое кощунство» Пушкина воспринималось как враждебное не только правительством, но и декабристами…» (И.Немировский, «Либералисты и либертены: случай Пушкина», НЛО, 2011, №111).

Это серьезное отношение к религии со стороны членов гвардейской корпорации вовсе не случайно. Как уже было отмечено, эта корпорация пришла к власти в стране в 1698 году после подавления стрелецкого мятежа. Однако она продолжила дело, которое с момента своего воцарения вершила династия Романовых: установление в стране крепостного строя с целью организации зернового экспорта в Западную Европу. В 1649 году романовский режим принял и ввел Соборное уложение, согласно которому в стране не должно было остаться свободных крестьян. Началом же закрепощения стала Перепись 1625 года. До этого хозяйственная жизнь организовывалась, в первую очередь, монастырями, которые были крупными торгово-промышленными центрами, стоявшими на перекрестках торговых путей. (К современному состоянию монастыри были приведены в результате более чем полуторавековой борьбы с их экономической независимостью, которая продолжалась еще и при Екатерине II. «За первое десятилетие после учреждения синода (1721) большая часть русских епископов побывала в тюрьмах, была расстригаема, бита кнутом и т.п.» (Л.А. Тихомиров, «Монархическая государственность», М., 1905, ч.3, гл.XXV). Выборность церковных иерархов сменилась назначаемостью. Духовный регламент 1721 года запрещал монахам более четырех раз в год покидать монастырь, под страхом тяжелого телесного наказания монахам запрещалось без ведома настоятеля иметь бумагу и чернила и писать какие-либо письма). Селившиеся вокруг монастырей крестьяне были связаны с ними товарно-денежными отношениями. Монастыри привлекали новых поселенцев льготами, такими как освобождение на длительные сроки от всех податей, то есть, по существу, конкурировали за крестьян (Кулишер И.М., «История русского народного хозяйства», Челябинск: Социум, 2004., ч.1, гл.4). Все это хорошо совпадает с определением «эпидемия свободы», которое известный французский историк Фернан Бродель применил к экономической жизни Восточной (и не только) Европы в 15-16 вв.: крестьянство Восточной Европы было «еще свободным в XV веке», а до этого «крестьянская личная свобода как эпидемия распространялась по определенной части Европы, захватывая преимущественно активные зоны, но затрагивая по соседству и менее привилегированные области. Так, коснулась она королевства Неаполитанского и даже Калабрии… Крепостная зависимость крестьян, прикрепление к земле исчезли» (Фернан Бродель, «Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв.», т. 2 М., Прогресс, 1988 c.250). «Вторичное закрепощение в XVI в. в Польше вернуло под гнет крестьянина, уже имевшего опыт прямых рыночных отношений с городом или даже с иноземными купцами (там же).

В Польше крепостническая фольварочно-барщинная система была создана в 16 в., на век раньше, чем у нас. Цель была та же – экспорт зерна в Западную Европу. «Торговля зерном в мировом масштабе была сосредоточена в руках амстердамских купцов. До середины 17 в. (! – А.П.) избытка зерна в России не было… в 17 веке голландские представители начинают уговаривают московского царя резко увеличить экспорт зерна. Голландцы просят у царя монополию на вывоз хлеба… Уже в 1629 году было получено разрешение на вывоз до 20 тысяч четвертей (московская осьмипудовая четверть – 128 кг) для отправки в Амстердам и Бремен. В следующем году из Московии было вывезено уже несколько сот тысяч четвертей зерна» (Б.Кагарлицкий, «Периферийная империя: циклы русской истории», М., ЭКСМО, 2009: с. 205-207). То есть зерновой экспорт начался вскоре после Переписи 1625 года, положившей начало массовому закрепощению.

Русские крестьяне ответили на закрепощение сопротивлением, в том числе, вооруженным. 17 век в русской истории получил название Бунташного.

Несомненной реакцией на закрепощение был Русский раскол. Неуважительно по отношению к нашим предкам искать причину того, что они бежали на край света и даже сжигали себя вместе с семьями, в простом нежелании креститься тремя перстами вместо двух. Нет, это был ответ на изменение всего строя народной жизни. Поэтому столь жесткой была ответная реакция властей на раскол, как на протест против вводимого крепостничества: «На церковном соборе 1654 г. все противники реформы патриарха Никона были отлучены от церкви, а церковным собором 1667 г. сторонники старой веры объявлены еретиками. Тем самым старообрядцы автоматически подпадали под действие Уложения 1649 г., которое устанавливало жестокие наказания, вплоть до смертной казни, за преступления против православной веры. Сразу же после собора одни руководители старообрядцев были казнены, другие заточены в острог, монастырь или сосланы в самые отдаленные места страны…С 1676 г. стали издаваться специальные указы о преследовании раскольников, предусматривавшие наказание кнутом, пытки, ссылку с конфискацией имущества и смертную казнь. Для искоренения раскола были созданы специальные инквизиционные учреждения: тайных раскольничьих дел канцелярия, следственная и обвинительная камеры. Раскольников лишали имущества, заключали в тюрьму, били кнутом, прижигали раскаленным железом, вырывали ноздри, вырезали язык, отравляли в ссылку. В 1681 г. были сожжены несколько наиболее влиятельных расколоучителей. Царевна Софья в 1684 г. издала указ о сжигании «в срубах» нераскаявшихся приверженцев старой веры» (Маслова И.И., «Веротерпимость в России: историческая ретроспектива (X-XX вв.)»\ Свобода совести в России: исторический и современный аспекты. Сборник докладов и материалов межрегиональных научно-практических семинаров и конференций. 2002-2004гг. М., 2004).

Процитируем соответствующий раздел Соборного Уложения: «Будет кто иноверцы, какия ни буди веры, или и русской человек, возложит хулу на Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, или на рождьшую Его Пречистую Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию, или на честный крест, или на Святых Его угодников, и про то сыскивати всякими сыски накрепко. Да будет сыщется про то допряма, и того богохулника обличив, казнити, зжечь».

Пришедшая затем к власти гвардейская корпорация также стояла на страже зернового экспорта в Западную Европу, только методы ее были еще более жесткими, чем у Романовых в 17 веке. Крестьяне были превращены в рабов, для борьбы с бунтарями-раскольниками была создана инквизиция.

«Инквизиция учреждена была в Москве. Строитель московского Данилова монастыря Пафнутий назначен был «протоинквизитором»; в каждую епархию назначены «провинциал-инквизиторы», которым были подчинены «инквизиторы», находившиеся по городам и уездам. Декабря 23-го 1721 года святейший синод составил для них особую инструкцию, напечатанную в «Полном Собрании Законов Российской империи» (VI, N 3870)… В распоряжение духовной инквизиции назначена была особая команда вооруженных солдат; они употреблялись для отыскивания раскольников по лесам и пустыням, для истребления устроенных там их жилищ, для отыскания «потаенных раскольников», для отправки их на каторгу и для вырезывания ноздрей, для истребления у раскольников и нераскольников старопечатных и харатейных книг и т. п. К счастью, инквизиция существовала у нас недолго. Она была уничтожена при Екатерине I» (Мельников П. И. (Андрей Печерский). «Счисление раскольников», Полное собранiе сочинений. Изданiе второе. С.-Петербургъ, Издание Т-ва А.Ф.Марксъ. Приложенiе къ журналу «Нива» на 1909 г. Томъ седьмой, с. 384-409).

Несмотря на жесткие меры, число раскольников в России на 1851 год составляло около 10 миллионов человек, то есть не менее 15% населения «русских» губерний (там же).

Естественно, правящий класс России, к которому принадлежали гвардейцы, не мог не считаться с таким количеством потенциальных бунтовщиков, Отсюда столь строгое отношение гвардейцев к религии. Помимо всего прочего, эти потенциальные бунтовщики-раскольники вполне могли помешать плану гвардейских заговорщиков по «освобождению» крестьян от земли. (Известно, кстати, о значительной роли, которую раскольники-староверы сыграли в низвержении царизма).

Но Пушкин не просто нарушал официальную религиозную мораль.

Отметим, что многие гвардейские заговорщики входили в масонские ложи. Собственно, по образцу масонских были написаны уставы их Тайных обществ. А ведь католическая церковь еще в 1783 году посчитала масонство несовместимым с христианством: вступивший в масонскую ложу подлежал отлучению от Церкви. Но в России сам император Павел был масоном, а Александр I относился к масонству вполне лояльно.

Так что не само по себе пренебрежение религиозной моралью делало Пушкина фигурой, неприемлемой в гвардейские тайные общества. Неприемлемым было сходство поведения Пушкина, его, по выражению Б.В. Томашевского, веселого кощунства, с обычаями староверов-раскольников, то есть всех до-романовских русских.

— Но какая связь между староверами и Пушкиным? – может спросить читатель.

Начнем со староверов.

«С самого водворения христианства на Руси и вплоть до конца XVII столетия раздается громкий протест духовенства, направленный против народных игрищ… Послание Елеазарова монастыря игумена Памфила псковским наместнику и властям 1505 года говорит:»…встучит бо град сей и возгремят в нем людие си безаконием и погибелью лютою, злым прелщением пред Богом, стучать бубны и глас сопелий и гудут струны, женам же и девам плескание (ударенье в ладоши) и плясание и главам их накивание, устам их неприязнен кличь и вопль, всескверненые песни, бесовская угодил свершахуся, и хребтом их вихляние и ногам их скакание и топтание… В поучении митрополита Даниила высказаны такие обличения: «…и в песнех бесовских, и в безмерном и премногом пиянстве, и всякое плотское мудрование и наслажение паче духовных любяще»….Стоглав вооружается против следующих явлений: “в мирских свадбах играют глумотворцы и арганники и смехотворцы и гусельники, и бесовские песни поют; и как к церкви венчатися поедут, священник со крестом едет, а перед ним со всеми теми играми бесовскими рыщут, а священницы им о том не возбраняют. — В троицкую субботу по селом и по погостом сходятся мужи и жены на жальниках (кладбищах) и плачутся по гробом с великим кричаньем, и егда начнут играти скоморохи, гудцы и прегудницы, они же от плача преставше начнут скакати и плясати и в полони бити и песни сотонинские пети”… В 1636 году, по указу патриарха Иоасафа, дана была память поповскому старосте и теуну наблюдать, чтобы на праздники владычии, богородичны и нарочитых святых не было в Москве бесчинств; а то “вместо духовного торжества и веселия восприимше игры и кощуны бесовские, повелевающе медведчиком и скомрахом на улицах и на торжищах и на распутиях сатанинские игры творити и в бубны бити, и в сурны ревети и руками плескати, и плясати и иная неподобная деяти”. Против тех же обычаев предостерегает и царская окружная грамота 1648 года; она требует, чтобы православные не призывали к себе скоморохов с домрами, сурками, волынками и всякими играми, чтобы медведей не водили и никаких бесовских див не творили» (А. Афанасьев, «Поэтические воззрения славян на природу», гл. Гроза, ветры и радуга).

Повторим вкратце то, что обличают церковники: «глумотворцы и арганники и смехотворцы и гусельники, и бесовские песни поют … скакати и плясати и в полони бити и песни сотонинские пети… хребтом их вихляние и ногам их скакание и топтание … и в безмерном и премногом пиянстве, и всякое плотское мудрование и наслажение паче духовных любяще… игры и кощуны бесовские… бесовские дива».

Заметим, что все вышеперечисленное совпадает с описанием вакханалий, то с оргиастических праздников в честь бога Вакха или Диониса.

(В скобках добавим, что именно рельефное изображение возносящегося на грифонах Диониса находится на южном фасаде Дмитриевского собора во Владимире. (Атрибуция изображения, как вознесение Александра Македонского, предложенная графом Уваровым, явно ошибочна). Остатки аналогичных композиций присутствуют также на южных порталах Успенского собора во Владимире и Георгиевского собора в Юрьеве-Польском. Дмитриевский и Георгиевский белокаменные соборы, древнейшие из дошедших до нас соборов Владимиро-Суздальской Руси, щедро покрыты рельефными изображениями грифонов, львов, кентавров, драконов или змиев, «виноградных» орнаментов, тесно связанных с культом Диониса).

А вот выдержки из стихотворения Пушкина «Торжество Вакха» 1818 года:

Откуда чудный шум, неистовые клики?
Кого, куда зовут и бубны и тимпан?
Что значат радостные лики
И песни поселян?

…………………………

Вот он, вот Вакх! О час отрадный!
Державный тирс в его руках;
Венец желтеет виноградный
В чернокудрявых волосах…
Течет. Его младые тигры
С покорной яростью влекут;
Кругом летят эроты, игры,
И гимны в честь ему поют.
За ним теснится козлоногий
И фавнов и сатиров рой,
Плющом опутаны их роги;
Бегут смятенною толпой
Вослед за быстрой колесницей:
Кто с тростниковою цевницей,

Кто с верной кружкою своей;
Тот оступившись упадает
И бархатный ковер полей
Вином багровым обливает
При диком хохоте друзей.

……………………………………….

Власы раскинув по плечам,
Венчанны гроздьем, обнажены,
Бегут Вакханки по горам.
Тимпаны звонкие, кружась меж их перстами,
Гремят и вторят их ужасным голосам».

Конечно, можно объяснить вакхические мотивы Пушкна заимствованиями у любимого Пушкиным в молодости, французского поэта (и креола) Эвариста Парни.

Вот отрывки из поэмы Парни «Война богов» (1799):

«Песнь пятая

Все под руку с вакханками, все пьяны.
Тут прочие святые к ним идут.
Себя предосудительно ведут
Отступники, весельем обуянны:
Шатаются и чепуху плетут,
Красоток хороводом обступают,
Танцуют, взявшись за руки, орут,
Хохочут, и бранятся, и толкают
Друг друга, обнимаются, поют».

(Перевод В.Г.Дмитриева).

Однако заметим, что строки Пушкина гораздо больше напоминают игрища до-романовских русских, чем довольно рассудочную поэму Парни. Мы полагаем, что поведение Пушкина было, в первую очередь, связано с еще не ушедшей до конца русской народной традицией. Ведь известно, что «Пушкин легко сходился с мужиками, дворниками и вообще с прислугою. У него были приятели между лицейскою и дворцовою царскосельскою прислугою» (П. И. Бартенев. Рус. Арх., 1899, т. III, с. 615).

Вот именно это поведение Пушкина в духе народных игрищ, глумотворцев, смехотворцев и скоморохов пугало и отталкивало ликвидировавших народные вольности гвардейцев. Их отношение к Пушкину выразил лицейский товарищ Пушкина, сын тайного советника и сенатора, сам достигший чина действительного тайного советника, Модест Корф: «В свете Пушкин предался распутствам всех родов, проводя дни и ночи в непрерывной цепи вакханалий и оргий… В нем не было ни внешней, ни внутренней религии, ни высших нравственных чувств,.. в близком знакомстве со всеми трактирщиками, непотребными домами и прелестницами петербургскими, Пушкин представлял тип самого грязного разврата».

В самом деле, каким влиянием Парни можно объяснить следующий эпизод?

«Однажды он побился об заклад, что рано утром в Царском Селе он выйдет перед дворец, станет раком и подымет рубашку. Он был тогда еще лицеистом и выиграл заклад. Несколько часов спустя его зовут к вдовствующей императрице. Она сидела у окна, видела всю проделку, вымыла ему голову порядочно, но никому о том не сказала» (Н.А. Маркевич, «Из воспоминаний»).

Следующий эпизод вполне характерен для исступленного участника вакханалии: «Директор Лицея хотел его наказать, он ножом черкнул себе по руке и нанес себе такую глубокую рану, что принуждены были заняться не наказанием, а лечением» (там же).

А вот скоморошеский лицейский эпизод с княжной Волконской: «Один раз под вечер, когда все кошки делаются серыми, Пушкин, бегая по какому-то коридору, наткнулся на какую-то женщину, к которой пристал с неосмотрительными речами и даже, сообщают злоязычники, с необдуманными прикосновениями. Женщина подняла крик и ускользнула, однако же успела рассмотреть и узнать виноватого. Она была немолода, некрасива и настолько знатна, что слух об этом маленьком происшествии дошел до ушей самого государя. Государь приказал немедленно Пушкина высечь. Энгельгардт этого приказания не исполнил» (М. И. Жихарев, «П. Я. Чаадаев. Из воспоминаний современников», Вестн. Европы, 1871, № 7, с. 192).

Заметим, однако, что, несмотря на разгульный образ жизни и «две болезни не русского имени», о которых сообщал А.И. Тургенев, как и положено скомороху-акробату, «физическая организация молодого Пушкина, крепкая, мускулистая и гибкая, была чрезвычайно развита гимнастическими упражнениями. Он славился, как неутомимый ходок пешком, страстный охотник до купанья, до езды верхом и отлично дрался на эспадронах (разновидность шпаги), считаясь чуть ли не первым учеником известного фехтовального учителя Вальвиля» (Анненков П.В.,«Материалы для биографии Пушкина». 2-е изд. СПб., 1873. С. 38).

Более того, по сообщению А.И. Райтблата, в 1828 году на рассмотрение III (жандармского) Отделения был представлен «Проект об учреждении в С.-Петербурге частного гимнастического общества», включающий в себя устав предполагаемого Общества любителей гимнастических упражнений и список потенциальных членов, одним из которых значился «Пушкин, неслужащий чиновник 10-го класса» («Пушкин-гимнаст», НЛО, 2013, №123). А.И. Райтблат довольно убедительно доказывает, что это был А.С. Пушкин.

Это заставляет вспомнить известную латинскую пословицу «в здоровом теле здоровый дух». На здоровый народный дух опирался Пушкин в своем противостоянии с официальной моралью крепостников-гвардейцев. Противостояние это, однако, закончилось трагически. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>